В 1739-40гг. Юм публикует главный свой труд «Трактат о человеческой природе », первая книга которого «О познании» была посвящена вопросам гносеологии, эту тему он также развивал в «Исследовании о человеческом познании» (1748) и др.
Свою теорию познания Д. Юм строит на анализе соотношения различных элементов человеческого познания «одна из особенностей учения Юма состояла в том, что он сделал методом своей теории познания – психологический анализ ».
Элементы человеческого познания Юм считает впечатления и идеи, которые он объединяет общим термином «перцепции». «Перцепции» – это всякое содержание сознания безотносительно к своему источнику.
Юм устанавливает закономерности причинных связей между впечатлениями и идеями : «причинами наших идей являются впечатления, а не наоборот». Устанавливая причинную связь между «перцепциями», Юм постоянно ссылается на опыт, повседневную жизнь, на данные физиологии и психологии восприятий. Однако у Юма мир познания изображается лишь как проявление некоего имманентного сознания, связывающего начала или ассоциирующего качества воспринимаемых предметов. Само познание у философа сужается до простых операций комбинирования впечатлений и идей. Юм исследует ассоциативные связи и делит их на три вида: ассоциации по сходству, по смежности в пространстве и времени и по порядку причинно-следственных отношений.
С феноменалистским пониманием психических процессов связана концепция Юма образования общих абстрактных идей , которые по примеру Локка он делит на идеи модусов, отношений и субстанций . Однако, говоря о природе абстрактных идей, Юм полностью переходит на позиции репрезентативной теории.

Вокруг нас множество многообразных отдельных вещей и процессов. Спиноза называет их модусами . Но модусы не тождественны каждой отдельной вещи. Спиноза определял их как "состояния", зависимые от мирового субстанционального целого

Девид Юм создает собственную концепцию причинности , которая занимает центральное место в его гносеологии . Причинность по Юму – это особый вид отношений, которые могут быть сконструированы разумом без непосредственной опоры на чувства. Юм отрицает возможность возникновения понятий причины и следствия из естественного взаимодействия предметов, он отрицает также возможность априорного выведения понятия причинности путем логического анализа. Юм полагает, что мы не имеем права выводить следствие из причины в силу того, что действие абсолютно не похоже на причину. Юм заключает, что если связать что-либо причинной связью, то она должна касаться только наших впечатлений, а не внешних объектов.
Таким образом Юм отрицает не только объективный характер причинности, но и ставит своей основной целью разрушение того теоретического фундамента, на который опирается всё материалистическое учение о причинности и таким образом старается обосновать свой агностицизм.
Юм защищает точку зрения последовательного агностицизма, так как он по существу отвергает мысль о существовании внешних предметов и совершенно отрицает объективное значение человеческих восприятий.

Примерно в 1707-1708 годах молодой Джордж Беркли написал «Философские заметки / Commonplace Book, состоящие из 2-х тетрадей: «А» и «В». Центральная идея здесь - на основе которой позже будут разворачиваются положения философского мировоззрения Беркли - принцип «esse est percipi»: «Существовать значит быть воспринимаемым».

1. Все осмысленные слова служат для обозначения идей.

2. Всякое познание осуществляется вокруг наших идей.

3. Все идеи появляются либо из внешнего мира, либо изнутри.

4. Если они происходят извне, то, значит, из органов чувств, и тогда они называются ощущениями.

5. Если они появляются изнутри, то представляют собой действия разума и называются мыслями.

6. У лишенного чувств не может быть никаких ощущений.

7. Не может быть никаких мыслей у того, кто лишен мышления.

8. Все наши идеи представляют собой либо ощущения, либо мысли, соответственно пп. 3-5.

9. Ни одна из наших идей не может находиться в том, что одновременно лишено и мышления, и чувств (пл. 6-8).

10. Простое пассивное получение или возникновение идеи называется восприятием.

11. Каждая вещь, получающая идею или имеющая её, независимо от того, пассивна ли она в оказанном воздействии, в любом случае должна воспринимать (п. 10).

12. Все идеи являются либо простыми идеями, либо составленными из простых идей.

13. Вещь, подобная какой-либо другой вещи, должна согласовываться с ней с помощью одной или нескольких простых идей.

14. Каждая вещь, подобная простой идее, должна либо быть другой простой идеей такого же рода, либо содержать в себе простую идею такого же рода.

15. В неспособной воспринимать вещи не может быть ничего, что походило бы на идею (пп. 11-14).

16. Две вещи не могут быть названными сходными или несхожими до тех пор, пока не будет проведено их сравнение.

17. Сравнивать означает видеть вместе две вещи и отмечать, в чем они согласуются, а в чем - различаются.

18. Разум не может сравнивать ничего другого, кроме собственных идей.

19. Ничего похожего на идею не может существовать в какой-либо вещи, неспособной к восприятию (пп. 11 - 18).

Итак: если требуется придать какой-либо смысл словам, они должны служить идеям. А все наши идеи являются ощущениями либо воздействиями разума на ощущения: «Все идеи являются либо простыми идеями, либо созданными из простых идей». Следовательно: необходимо полагаться на ощущения».

Джованни Реале и Дарио Антисери, Западная философия от истоков до наших дней, Том 3, Новое время, СПб, «Петрополис», 1996 г., с. 350-351.

Э.В. Ильенков тщательнейшим образом исследовал вопрос о том, откуда берется ум. В итоге он оставил нам в наследие блестящий пример того, как нужно действовать. В наше время существует острая необходимость разобраться, откуда же берутся человеческие чувства. Ведь согласитесь, что это вопрос не менее важный, чем вопрос, откуда у человека берется ум. Именно поэтому, опираясь на подход Ильенкова, давайте попытаемся найти ключ к пониманию этого сложного вопроса.

Казалось бы, что может быть проще для человека, нежели чувствовать? От рождения ребенок имеет все необходимые предпосылки для того, чтобы в дальнейшем развиться в полноценную личность. Однако этого оказывается слишком мало. Вроде бы растет себе ребёночек с необходимыми биологическими предпосылками, в любящей семье, материально обеспеченный, получает необходимое образование, а человека из него не получается, скорее даже наоборот - он все менее и менее его напоминает. Все необходимые условия созданы, а нормального человека слепить не выходит!

Наверно в этом и заключается противоречивость вопроса, ведь то, что мы называем необходимыми условиями для развития чувств человека, зачастую расходиться с реальной необходимостью дальнейшего развития общественно данных предпосылок - ведь способность чувствовать не заложена в человеке генетически; эту способность также невозможно передать путем объяснений или даже развить путем подражания другому человеку. Хочется в особенности подчеркнуть, что это СПОСОБНОСТЬ, и от природы у нас нет в ней потребности, в отличие от потребности в еде, воде или защите.

Изначально, как отмечает В.А. Босенко, «чувствование человеческое и человеческие органы чувств не даны непосредственно от природы, а становятся, формируются человеческими. И происходит это по мере того, как их объект становится общественным, человеческим объектом, созданным человеком для человека в процессе включения природных вещей в практическое преобразование, изменения по общественным, человеческим потребностям» . Лишь активная преобразовывающая деятельность человека изменяет и развивает его самого как личность, в том числе и его органы чувств и органы мышления, формируя их совершенно не подобными органам животного.

Важно также отметить, что развитие чувственного в человеке неотъемлемо связано с процессом развития его мышления, причем, первое является первоначальной основой для второго. "От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности" - писал Ленин. Но в дальнейшем именно практическая деятельность человека будет выступать основополагающей силой мышления человека, и лишь затем - способности глубоко чувствовать, как бы «прочувствовать» мир, познавать его «глазами всего человечества». Лишь человек образованный может познать истинность и глубину чувств, хотя из этого отнюдь не следует, что всякий образованный человек способен на глубокое чувство.

Вряд ли кто-то будет спорить, что из всего многообразия чувств именно любовь выкристаллизовывается как наивысшее, самое сильное из чувств человеческих. Как верно подметил Л. Фейербах: «и объективно, и субъективно любовь служит критерием бытия - критерием истинности и действительности. Где нет любви, там нет и истины. Только тот представляет собою нечто, кто что-то любит. Соответственно чем больше бытия в человеке, тем больше он любит, и наоборот» .

В качестве изначального образца для ребенка служат его родители, но способность чувствовать продолжает изменяться в процессе его собственного становления и взаимодействия с другими людьми. Как тонко подметил Э.Фромм, «любовь к людям является не следствием, как часто полагают, а предпосылкой любви к какому-то определенному человеку, хотя генетически она выражается в любви к отдельному индивиду» . Однако в своих рассуждениях о любви как об искусстве Фромм допускает одну серьезнейшую ошибку. Он делает акцент на том, что любовь - дело сложное, которому люди учатся на протяжении всех жизни, однако не уточняет, благодаря чему учатся. Ведь невозможно научиться любви, просто прочитав об этом десятки художественных книг или прослушав рассказы знакомых. Самым главным в развитии чувств человеческих является непосредственная общественно-практическая деятельность самого человека. Только так люди способны познать суть предмета.

Стоит избегать множества существующих заблуждений о том, что же собой представляет такое чувство как любовь. К примеру, что любовь - это стечение обстоятельств, и от человека ничего не зависит; что проблема любви - это лишь проблема объекта, а не проблема способности, ведь вся сложность в том, чтобы найти человека достойного любви; а также убежденность в том, что это чувство - статично, оно или есть или его нет.

Каждый раз необходимо подчеркивать, что личность учится чувствовать, не исходя из своей индивидуальной жизни, а скорее наоборот, жизнь человека становится таковой в результате взаимодействия общественных предпосылок и его собственной активно преобразовывающей деятельности. Именно поэтому важнейшим условием для развития человеческой способности любить выступают, прежде всего, общественные отношения (то есть производственные отношения, или, как их называл Маркс, деятельные способности человека). Как говорил В.А. Босенко: «в изменении способов производства и заключено то, что определяет общественное развитие вообще. Определяет это также развитие, в конечном счете, всех возможностей и способностей человека, в том числе развитие разума и чувств» .

Один из яркий примеров по созданию тех необходимых общественных отношений, в которых человек сможет сформировать всю глубину способности чувствовать, является пример Советского Союза. При всех недостатках существовавшего там социализма, фактом остается, что именно тогда любовь впервые практически стала рассматриваться как основа для создания семьи. Раньше об этом писали в романах, но на практике семья формировалась совершенно на иных основаниях. Брак в подавляющем большинстве случаев имел экономическое, а не чувственное основание.

Немаловажно и то, что воспитание детей в СССР стало рассматриваться как общественное дело. Это обстоятельство важно как с точки зрения создания экономических условий для действительно свободной любви, так и с точки зрения «воспитания чувств» будущих поколений. Какие бы не были хорошие условия для становления ребенка в семье, тем не менее, семья не может воспитать полноценного человека. Именно общество выступает здесь той благоприятной средой, которой под силу воспитать настоящего человека, тем не менее, далеко не каждая общественная формация способна это сделать. Ведь и при капитализме воспитание носит общественный характер, но поскольку это официально не признается, то никто не несет ответственности за результаты этого воспитания и никто не работает над тем, чтобы поставить его правильно.

Но при всем этом мы должны указать на те крайности, в которых протекали общественные изменения в исследуемой нами сфере. Так, к примеру, в 20-е годы в Советском Союзе это выразилось в популяризации теории «стакана воды», когда любовь приравнивалась к вещи, физиологически продиктованной природой, которую также легко удовлетворить, как выпить стакан воды.

Против теории «стакана воды» выступил А.В. Луначарский. Он отмечал, что «простецкое, нигилистическое, мнимо-научное разрешение вопроса заключалось в том, что молодежь пошла по линии наименьшего сопротивления и заявила: ну что же, это не важно, не стоит над этим много думать. Это - тот же пресловутый стакан воды. Очень приспичила половая нужда, нужно её удовлетворить. Россказни про любовь, брак - штука буржуазная. Нужно учиться у природы, у жизненной правды; она не знает ни романов, ни усложнений» . Данная теория, по мнению Луначарского, - это теория мужской подлости, где об общественном равенстве речи быть не может, это те рудименты патриархального буржуазного общества, которые еще не до конца искоренились. В результате теряется отношение к любви, как к акту возвышенному, необычайной важности и необычайной радости. Такого быть не должно. Ведь каждый человек - это проявление общественной сущности, который постольку человек и в такой же мере, поскольку он является совокупностью конкретно-исторических общественных отношений. В.И. Ленин акцентировал на важности того, что коммунизм немыслим без полноты любовной жизни, дающей настоящую жизнерадостность человеку.

Наиболее развитым человеком в плане чувств, оказывается тот, кто наиболее тонко проникается происходящими изменениями, в меру того, как он сам является участником этих изменений. Именно преобразование общественной и естественной природы изменяет, исправляет и развивает его самого как человека, формируя совершенно иные органы чувств и мышления.

Поэтому необходимо создание таких общественных условий, при которых каждый человек будет способен чувствовать по-человечески. А начать стоит с преобразования существующей общественной системы и создания такого общества, когда именно человек станет главной ценностью вместо товара. Когда равенство в общественных отношениях наконец-то выразится в равных взаимоотношениях в семье, когда жена перестанет быть служанкой в доме и сможет быть непосредственно включена в общественное производство. Только тогда можно говорит об изменении общественных условий для воспитания подрастающего поколения. Что мы получим взамен? Как отмечает Ф.Энгельс: «это определиться, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-либо побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности» .

Способность чувствовать должна формироваться у ребенка с первых дней рождения, а общественные институты должны освободить руки родителям для того, чтобы они оставались тем же неотъемлемым общественным звеном, что и до рождения ребенка. С другой стороны, лишь общественное воспитание может дать ребенку понимание того, как чувствовать по-человечески. Как советовал А.С. Макаренко, который не просто знал, а практически формировал настоящую человеческую чувственность в своих воспитанниках, - учить детей нужно не рассказами об ответственности за каждый прожитый день, за каждый кусок чувства, а практическим ежедневным общественным примером и непосредственной включенностью детей в общую деятельность. Благодаря этому дети будут воспитываться не пассивными потребителями существующих благ, а активными деятелями с развитыми общественными чувствами.

Главное чтобы детям «посчастливилось попасть к людям, которые сумеют привить им любовь к труду, к знаниям, к общению с другими людьми» , к общечеловеческой культуре, - говорил Ильенков, а там уж дело за малым. Вот, кажется, и весь секрет. Да еще, пожалуй, секрет в том, чтобы это счастье было не делом удачи, счастливого случая, а правилом, не допускающим исключений.

___________________

1. Босенко В.А. Всеобщая теория развития. - К.: 2001. 470 с.

2. Ильенков Э.В. Философия и культура. - М.: Изд. Московского психолого-социального института, 2010. - 808 с.

3. Луначарский А.В. "О быте". Л.: Государственное издательство, 1927. - 82 с.

4. Фейербах Л. Основные положения философии будущего // Антология мировой философии. Том 3. - М.: «Мысль», 1971. - 760 с.

5. Фромм Э. Искусство любить. Исследование природы любви. (Пер. Л.А.Чернышевой). - М.: Педагогика, 1990. - 160 с.

6. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е изд., Т.21 - М. : Политиздат, 1961. - с.23-178.

Популярная философия. Учебное пособие Гусев Дмитрий Алексеевич

3. Действительность – поток ощущений (Беркли и Юм)

Оригинальными и вполне самостоятельными в философии Нового времени были учения английских мыслителей Джорджа Беркли и Дэвида Юма. Один из основных философских вопросов – о соотношении объективного и субъективного, мира и человека – решается у них достаточно самобытно. Если Бэкон выводил человеческое сознание из внешнего мира, а Декарт, наоборот, из мышления – окружающую действительность (а вернее – знания о ней), то Беркли и Юм, вообще, жестко разграничили области объективного (внешнего, физического) и субъективного (внутреннего, духовного) и фактически сняли вопрос об их соотношении и взаимодействии.

Мы уже неоднократно говорили о том, что наши представления о существовании окружающего мира присутствуют в сознании благодаря тому, что мы видим, слышим, осязаем, обоняем и т. д. Если у человека с рождения не работал бы ни один орган чувств, его сознание было бы абсолютно пустым или темным, в нем не могло бы возникнуть ни одного образа. Чувства – это те каналы, по которым к нам поступает информация о наличии вовне некой реальности. Но где гарантия того, что они совершенно точно воспроизводят действительность и предоставляют нам достоверное знание о ней? А если чувства искажают окружающий мир, обманывают нас, и в результате мы видим не совсем то или совсем не то, что существует на самом деле.

Вспомним, что еще греческий софист Протагор говорил, что человек – это мера всех вещей, то есть утверждал о несуществовании общезначимого и для всех одинакового: как кому кажется, то для каждого и есть истина. Иначе говоря – мы не знаем, каков мир сам по себе, но знаем то, как каждый из нас его воспринимает или видит, не ведая объективной картины вещей, каждый имеет свое собственное представление о реальности.

Последний и самый известный греческий скептик Секст Эмпирик уделил этой проблеме также немало внимания. У всех живых существ, говорил он, по-разному устроены органы чувств, поэтому неудивительно, что картина мира у каждого существа какая-либо своя и значительно отличается от восприятий других. Так, например, представим себе, что перед нами – комнатное растение. Наблюдая этот предмет, мы скажем, какой он величины и формы, каков его цвет и запах, гладкие или жесткие у него листья, сухой он или влажный и т. п. Таким образом, в нашем сознании сложилось определенное представление о нем. А теперь вообразим, что по данному растению ползает, скажем, муравей и тоже воспринимает его своими органами чувств, которые у него устроены совершенно иначе, нежели наши. Так вот его впечатление о данном предмете будет ли таким же, как и у нас? Скорее всего, оно будет совершенно другим. Стало быть, известно, какую картину действительности рисуют каждому живому существу его органы чувств, но мы ничего не можем сказать о том, каков мир на самом деле. Но если даже, продолжает Секст Эмпирик, не сравнивать восприятия человека и всех других живых существ, а остановиться на чувственном опыте только людей, то и в этом случае нам не откроется объективная картина вещей. Ведь органы чувств у всех устроены неодинаково: один лучше видит, другой – слышит, третий – обоняет, а, значит, и картина мира у каждого из нас будет отличаться от впечатлений любого другого. Так, например, человек, лишенный зрения и слуха, будет считать, что нет вообще ничего видимого и слышимого, нет цветов и звуков, а есть только осязаемое, обоняемое и вкусовое. А насколько отличается мир, видимый человеком со стопроцентным зрением от восприятия близорукого: стоит последнему надеть очки, как все вокруг него преображается и становится совершенно иным. Следовательно, мы можем сказать, какой нам кажется действительность в зависимости от наших чувственных данных, но ничего не знаем о том, какова она сама по себе.

И, наконец, греческий скептик предлагает нам следующий замечательный пример. Представим себе, что перед нами – яблоко. Оно желтое (зрительное впечатление), гладкое (для осязания), благоуханное (восприятие обоняния), сладкое (на вкус) и хрустящее (для слуха). У нас пять органов чувств (так мы устроены) и поэтому нам кажется, что у наблюдаемого предмета пять вышеперечисленных качеств. Но если бы у яблока было не пять качеств, а, скажем, десять, то тогда сколько бы качеств мы воспринимали? Все равно пять, потому что у нас нет тех органов чувств, которыми мы могли бы воспринять оставшиеся качества. А если бы у яблока было только одно качество, то сколько мы в данном случае воспринимали бы качеств? Все равно пять, потому что каждый орган чувств это одно качество преподносил бы нам по-своему. И даже если бы у яблока вообще не было никаких качеств, то мы воспринимали бы их ровно пять, так как каждый действующий орган чувств рисовал бы нам некую определенную реальность. Значит, мы вообще не в состоянии сказать, каков предмет на самом деле и что собой представляет, но можем знать только, каким он нам кажется в зависимости от устройства наших чувств. Мы видим мир не таким, какой он сам по себе, но всегда – только таким, каким должны и единственно можем его увидеть в силу своей чувственной организации. Философская традиция, начинающаяся с Протагора и проходящая через учение греческих скептиков, называется субъективизмом (объективная реальность недоступна, но вполне известно, какой она представляется (кажется) познающему человеку – субъекту).

Беркли и Юм были последователями и продолжателями в новой философии этого направления и говорили, что когда мы воспринимаем какой-либо предмет, то в любом случае имеем его зрительный образ, слуховой, осязательный и т. д. Мы узнаем о наличии предмета через наши ощущения или чувства. Поэтому правильнее говорить, что перед нами – не предмет, а сумма наших ощущений или чувственных его восприятий. Ведь вне и помимо чувств мы не могли бы вообще ничего воспринимать. Мы имеем дело не с действительностью, а с нашими ощущениями этой действительности, которые для нас и являются настоящей, безусловной и первичной реальностью, то есть самой действительностью. Что стоит за ними, неизвестно. Какой реальный мир за ними скрывается, мы никогда не узнаем, потому что не в состоянии выйти за пределы из наших ощущений, воспринять существующее без них и помимо них. А в том, что они не представляют нам истинной картины вещей, сильно искажают действительность, обманывают нас, мы вполне убедились. То, что мы ощущаем и то, что есть на самом деле – далеко не одно и то же, но нам доступно только ощущаемое. Поэтому вполне можно утверждать, что действительность – это совокупность наших ощущений. Предметом философии, значит, должен быть поток впечатлений, сумма восприятий, чувственный опыт, а вопрос о том, каков подлинный мир, совершенно бессмыслен, так как мы абсолютно отрезаны от него своей субъективной реальностью (суммой ощущений). Более того, не имеет смысла даже вопрос о самом существовании объективного мира: не все ли нам равно, что стоит за нашими впечатлениями и стоит ли вообще что-либо, если единственно возможная для нас действительность – это мир собственных чувств и ощущений.

Однако в философии все же было и такое редкое воззрение, по которому считается, что весь мир – это именно только мои ощущения, то есть никакой реальности нет, а существую только я, все же, мной наблюдаемое вовне – это мои чувства, иллюзии, вымысли, подобные образам сновидения. Я есть, а мира нет вовсе. Такое утверждение называется солипсизмом (от лат. solus – единственный и ipse – я сам). Данное положение достаточно трудно обосновать и отстаивать, поскольку в пользу него аргументов фактически нет, против же – огромное количество. Ни Беркли, ни Юм не разделяли позиции солипсизма. Поэтому их субъективизм можно назвать умеренным, а солипсизм – крайним вариантом субъективизма.

Ничего говорить о настоящей реальности мы не можем и познать ее – не в состоянии. Нам всегда будут неведомы причины происходящего, связи предметов и событий и взаимодействия вещей. Мы можем не объяснить совершающееся, а всего лишь описать свой чувственный опыт, наш ум бессилен открыть невидимые механизмы сущего, но способен только констатировать кажущееся. Поэтому знать, ничего по крупному счету, невозможно. Однако мы наблюдаем вокруг себя некую последовательность вещей и стабильность происходящих событий (день сменяется ночью, а зима – летом, булыжник непременно тонет в воде, газ горит и взрывается, любой живой организм нуждается во влаге, планеты движутся вокруг Солнца, а человеческий глаз воспринимает только освещенные предметы и т. д. и т. п.), в силу чего непроизвольно ожидаем, что в будущем они будут происходить так же, как в прошлом, что сегодня все совершится так же, как было вчера. Мы фактически бессознательно надеемся на то, что завтра Солнце взойдет на Востоке и будет новый день, что благодатная весенняя почва примет брошенные в нее семена и на исходе лета снова даст нам свои плоды, что у разожженного костра будет тепло и что вступивший в стадию ранней юности человек станет искать любви… Из нашего непроизвольного ожидания вырастает привычка к устойчивому порядку вещей, из привычки же рождается вера в этот порядок. В данном случае понятие «вера» трактуется предельно широко: речь идет не о веровании в потусторонние, сверхъестественные, высшие силы, но о вере во все происходящее вокруг нас. Поскольку мы ничего не можем знать о мире, нам ничего не остается, как верить в него. Мы верим, что весной должны разлиться реки, что всякий родившийся человек растет и взрослеет, что за год Земля непременно обернется один раз вокруг Солнца, и что на ясном ночном небосводе обязательно будут видны мириады далеких звезд. Эта всеохватывающая вера и есть главная характеристика нашего существования. Дэвид Юм назвал ее «естественной религией», то есть – верой в существующее, в наличное и повседневно нас окружающее Бытие. В состоянии этой веры все мы и живем на земле, некоторые, правда, говорят о том, что могут что-то достоверно знать и пытаются постичь некие истины сущего, однако, все их усилия совершенно напрасны.

А философия вовсе и не должна открывать причины происходящего и проникать в его глубины и тайны, так как она все равно не сможет этого сделать. Ее задача гораздо скромнее: она должна быть практическим руководством в повседневной жизни, помогать человеку ориентироваться в окружающем мире, облегчать его реальное существование. Если философия спустится с небес и займется земными делами, она, тем самым, принесет немало ощутимой пользы, наполнится конкретным смыслом и вполне оправдает свое наличие в качестве вида духовной деятельности. Такое воззрение получило название утилитаризма (от лат. utilitas – польза) или прагматизма (от греч. прагма – дело, действие) и стало теоретической основой более поздних философских учений, ставших достаточно популярными и получивших широкое распространение в нынешнем столетии.

67. Факты ощущений Если наша точка зрения верна, факты ощущений принадлежат к тем первичным составляющим физического мира, которые нам случается непосредственно осознавать; сами по себе они имеют чисто физическую природу, и ментально лишь наше осознание их, которое не